Юлия Пересильд

Только вот дети… Если ей и бывает страшно, то только за них. И вообще, быть матерью – это один непрерывный, неотступный страх, который тебя не отпускает ни на мгновение. Ни на земле, ни в небе. Нигде! Может, потому в ее жизни и возник благотворительный фонд «Галчонок», что страх, навечно поселившийся в ее душе с рождением детей, и жажда помочь другим мамам должны были найти свое немедленное и практическое применение.
Перед ее глазами был пример ее старшей подруги и всегдашнего кумира Чулпан Хаматовой, тоже, кстати, мамы трёх девочек. Поначалу все думали: ну вот ещё одна фифа «торгует лицом», изымает деньги у богатеньких на каких-то неведомые цели. Можно дать, а можно и не давать. Но потом стало понятно, что в случае Юли Пересильд это не рекламная акция, не самопиар, а серьезная, изнурительная работа, требующая максимальной самоотдачи и невероятной самоотверженности. И те самые силы, что не были ею потрачены на борщи, пеленки и семейную жизнь, которая у неё по разным причинам пока не получилась, она как раз вкладывает в своего «Галчонка», в помощь «детям и молодежи с органическими поражениями центральной нервной системы», как написано в сопроводительных документах фонда. Ее главный неликвид, ее основная и единственная инвестиция.
И сейчас она прибежала общаться со мной в Bosco Privee еще и потому, что их космическая униформа – эти удобные красные костюмы из х/б с модными нашивками, – теперь будет продаваться в ГУМе, а 20% от выручки пойдет на фонд. Хотите выглядеть, как Пересильд или Клим Шипенко в космосе? Пойдите и купить себе такой же костюм. Цены – не космос. Вполне подъемные. А заодно и доброе дело сделаете.
Времени у Юли совсем нет. Через час у нее пресс-конференция, а потом приедет Константин Львович Эрнст и повезет ее на запись КВН, где веселые и находчивые будут соревноваться в шутках по поводу ее космической Одиссеи. Впрочем, пусть лучше шутят, чем состязаются в «хейте», как в Интернете. Сколько злобы на нее обрушилось после этого полета, сколько подлых слов и несправедливых обвинений! – А сколько еще предстоит получить? – устало говорит Юля, запрокинув голову, пока стилист ворожит над ее волосами.

СН: Вы любите путешествовать?
ЮП: Люблю путешествовать одна. Но уже успела забыть, как и когда это было. Все последние годы путешествую только с детьми. Раньше, когда не было ни детей, ни пандемии, ни проблем с пересечением границы, я могла просто заглянуть в свой ежедневник в пятницу и подумать: «Ну что там у меня на выходные? Не полететь ли мне в субботу, например, в Берлин?». Просто берешь рюкзак, кредитную карточку. И больше ничего! А с детьми – другое дело. Чемоданы, аптечки. Всю логистику надо выстроить, их развлечения продумать. А когда летишь одна, город сам тебе сам подкидывает какие-то сюрпризы и приключения. Помню, как после премьеры «Фигаро» Серебренникова у меня вдруг наметился перерыв в целый месяц. Я написала в Гете-институт, что такая-то такая, хочу поучиться немецкому языку. И меня определили в продвинутую группу, где были ребята из Италии, Бразилии, Франции. Немецкий учу с детства, неплохо его знаю. Так что смогла влилась в эту группу довольно легко. Месяц я вообще не говорила по-русски. И даже стала отвыкать на русском языке думать. Такое глубокое получилось погружение в чужую культуру, в немецкий язык. Через полтора месяца в Берлин прилетели Женя Миронов и Роман Должанский договариваться о новой постановке с Остермайером. Мы, конечно, встретились, наобнимались. И тут меня пронзило: как же я соскучилась по дому, по русскому языку! Как мне не хватало все это время родной речи! Но учиться я действительно люблю. Мне всегда интересно открывать и осваивать какие-то новые территории. Сейчас я открываю заново для себя планету детства. Вряд ли я готова была бы сейчас обсуждать с вами достоинства новых фильмов или спектаклей для взрослых, но то, что касается мультиков, тут я стала большим докой. То же самое касается книг для детей, и детского репертуара в московских театрах.

СН: С детства вы обожали петь. Вы такое поющее дитя - что значит песня и музыка в вашей жизни?
ЮП: Песня для меня - это монолог души. Можно ничего не играть, можно все спеть. Почему я так фанатею от песен Аллы Борисовны – потому что у нее за каждым словом, каждой нотой слышу судьбу, проживаю ее и свою жизнь. В детстве любила запираться дома в ванной и там подолгу петь. Кстати, до сих пор это занятие люблю. Совсем не уверена, что это нравится моим соседям. Тем не менее, похоже, они смирились с моими концертами. А вот мама всегда удивлялась: почему я пою, когда мне плохо? Другие плачут, рыдают, погружаются во мрак депрессии, а я… пою. Мне так легче.

СН: А на космической станции вы пели?
ЮП: Конечно! И для себя, и для ребят. Мне там почему-то особенно хотелось петь. И Пугачеву пела, и «Опустела без тебя земля». А когда я спела «Эхо любви», то Клим так насупился и сказал: «Хочу эту песню в наш фильм». Не знаю, выйдет ли из этого что-то? Я очень люблю Анну Герман, Майю Кристалинскую. А с другой стороны, ну как их можно не любить?

СН: Ну, как выясняется, можно, если ничего похожего даже близко нет на нашей эстраде и в музыкальном эфире. Ведь песни из тех, что сейчас возглавляют рейтинги, трудно напеть.
ЮП: Мне сложно про музыку рассуждать, я не профессиональный музыкант, но в целом тенденция такая – надеть на себя маску. Маску ироничную, деловую, сексуальную. На выбор и на любой вкус. Все боятся быть искренними или «неидеальными» или не вписаться в «норму» сегодняшнего дня. Или просто говорить то, что думаешь. Я говорю и буду говорить то, что думаю. Это не всем будет нравиться. Но я не пряник, чтобы нравиться всем. Но я знаю, что есть много людей, которые меня любят. Я вижу это по письмам, которые получаю. Некоторые из них написаны от руки. И мне очень стыдно, что не всегда успеваю на них ответить. Но я твердо знаю, что эти люди любят меня не чуть-чуть. Сейчас время «чуть-чуть». Надо везде быть по чуть-чуть. Но я так не умею. И если честно, не хочу этому учиться. Я понимаю, что это неверный путь для легкого успеха, для того, чтобы тебя все чуть-чуть любили. Чуть-чуть, но все. Мне этого не надо. Любить надо по-настоящему, и ненавидеть тоже.

СН: Как я понимаю, основная критика заключалась в том, что вы согласились принять участие в государственном проекте, которой обошелся в семь миллиардов рублей. Считается, что эти деньги можно было потратить на что-то более жизненно-важное, чем съемки фильма.
ЮП: Вот уж чем я никогда не интересовалась, так это бюджетами фильмов, в которые меня приглашали. Иногда это были большие многомиллионные проекты, иногда очень скромные, где я снималась практически бесплатно. Для меня как человека творческого материальные обстоятельства никогда не были на первом плане. В данном случае меня пригласили на роль, потребовавшую, по замыслу режиссера, гигантского, сложного, опасного приключения. Я была предупреждена заранее и согласилась. Был очень тяжелый отбор. Никто до последнего момента не понимал, кто пройдет, кто не пройдет. Потом никто не знал, справимся ли мы с этой задачей. Мы справились и даже сделали больше, чем предполагалось. Но я думаю: а что было бы, если бы не справились? Мы не машины, не роботы. И даже они имеют право на ошибку. Что тогда о нас бы говорили?

СН: Фильм называется «Вызов». А что было в вашей жизни самым большим вызовом?
ЮП: Каждый мой самостоятельный шаг в жизни и в профессии, начиная с приезда в Москву с одним сарафаном в рюкзаке и заканчивая недавним полетом в космос, все, считайте, было вызовом. Не сомневаюсь, что будут и еще. Я их как-то не разделяю по значимости.

СН: В юности вы пели в дуэте «Ночной перрон» со Славой Рахманом. Ездили по деревням и сельским домам культуры. Это тоже было вызовом?
ЮП: Да, ездили за пирожки и чай. И не это было главным. Путешествие со Славой длилось года полтора. На самом деле, я убеждена, что настоящему артисту неважно, стадион перед тобой или три бабушки в библиотеке. Если ты загораешься от того, что делаешь, если ты сам получаешь удовольствие, ну какая тебе разница, сколько там продано билетов.

СН: А был момент, когда вам стало понятно, что вы актриса, что вы получаете удовольствие просто от того, что на вас смотрят и вас слушают?
ЮП: Я получала удовольствие всегда. Еще в те времена, когда воспитательница в детском саду водила меня за руку и я там пела, развлекая детей из других групп. Другое дело, что любой выход на сцену – ужасный стресс. Перед стартом в ракете меня был пульс 60. Интересно, какой он перед спектаклем? Думаю, что зашкаливает за 120. Никак не меньше. Правда, это бывает ровно за шаг до выхода из-за кулис. А дальше, это уже просто не ты. Поэтому так часто после спектакля выясняется, что у тебя, например, сломан палец или вывихнуто плечо, или еще какое-то увечье, которое ты даже не заметил, находясь на сцене. Но там идет такой выброс адреналина, что он блокирует инстинкт самосохранения. Например, Алвис Херманис мне рассказывал, как великая Вия Артмане невероятно волновалась перед выходом на сцену.

СН: Ваша старшая дочь только что снялась в фильме «Тибра». Не боитесь, что в семье будет две актрисы?
ЮП: Ну, пока актриса у нас только одна. И это я. Шутка, конечно! А чего мне следует бояться?

СН: Ревности…
ЮП: Вот убейте меня, совсем не понимаю, что такое ревность. Знаю, что это чувство существует, что его время от времени кто-то испытывает. Об этом великий Шекспир написал трагедию «Отелло». Сама не раз становилась объектом ревности и зависти. Но чтобы испытывать эти чувства самой… Такого со мной не было никогда. И надеюсь, что по отношению к собственной дочери их точно не будет. Как, впрочем, и по отношению к другим актрисам, моим ровесницам, или к тем, кто моложе. Гоголь как-то сказал гениальную фразу, которая могла бы стать моим девизом: «Твое от тебя не уйдет». Я давно живу с ощущением, что получила и получу все, что мне причитается. А если нет, значит, не судьба, значит, так надо. И это даже не фатализм, а просто принятие своей судьбы, которая сложилась так, а не иначе.

СН: Вам никогда не хотелось самой выбирать режиссера и самой заниматься продюсерством, как это делают большие западные звезды?
ЮП: Мне бы, конечно, хотелось, но для этого я пока ощущаю недостаток своих профессиональных знаний и умений. Все-таки быть продюсером - это совсем другая профессия. Хотя многие находят себя в этом. Например, Даня Козловский большой молодец. Я гляжу на него и не понимаю: как можно совмещать актерство, профессию режиссера и еще быть продюсером? Творчество и материальный расчет? Один должен снять кино и сберечь бюджет, другой – должен думать только о творчестве. Тут есть противоречие, которое безумно трудно преодолеть. К тому же мой главный проект, точнее, мое детище – фонд «Галчонок» - это пример абсолютного антибизнеса. Сплошные убытки, много нервных затрат, не очень понятные перспективы… И только благодарность родителей как награда за все эти бесконечные усилия и хлопоты.

СН: А как возникла идея привлечь Bosco к работе фонда?
ЮП: Мы сидели на Байкануре, обсуждали детали нашего полета, и тогда возникла идея, как было бы здорово, если бы у нас была своя космическая форма. Чтобы мы выглядели настоящим экипажем. Так родилась идея единой формы, которая и была заказана компании Bosco. Позднее Михаил Куснирович предложил поддержать фонд «Галчонок» отчислением от продаж этой спортивной коллекции. Согласитесь, это был красивый жест.

СН: А теперь давайте сыграем в блиц. Я начинаю фразу, вы ее продолжаете.
ЮП: Давайте.

СН: Те, кто меня знает, считают, что я…
ЮП: .. душа компании.

СН: И только я про себя знаю,
ЮП: Что я страшно мучающийся, очень не уверенный в себе человек, больше всего любящий побыть в одиночестве.

СН: У меня лучше всего получается…
ЮП: Любить.

СН: У меня хуже всего получается...
ЮП: Зарабатывать деньги.

СН: Свой день я начинаю с того, что..
ЮП: Веду детей в школу и гуляю с собакой.

СН: Я не представляю своей жизни
ЮП: Без детей.

СН: Любимий запах
ЮП: Molecule 01.

СН: Фильм, который я могу пересматривать бессчетное количество раз…
ЮП: Таких фильмов несколько, и они зависят от времени года и моего собственного состояния. Сейчас бы я пересмотрела «Любовное настроение» Карвая или «Лолу» Фасбиндера.

СН: Книга, к которой я время от времени возвращаюсь…
ЮП: Михаил Чехов. «Техника актера». Просто прекрасная книга.

СН: Моя жизнь похожа на…
ЮП: … на цыганский табор, кочующий по степи. Со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.

СН: Что бы сейчас могло вас больше всего обрадовать?
ЮП: О, я это знаю совершенно точно. Чтобы побыстрее вернулись Антон и Петя (Антон Шкапелеров и Петр Дубров – профессиональные космонавты, члены космического экипажа. – Прим. С.Н.). Их возвращение назначено на 30 марта. Вот тогда для меня моя космическая Одиссея будет завершена. И я смогу поставить для себя в этой истории точку.

Текст: Сергей Николаевич, главный редактор журнала "Сноб". Фото: Саша Гусов