Валерий Сюткин

– Конечно. Но круглые даты – это еще и определенные рубежи в жизни. Ты представлял себе, каким будешь в 60? Были какие-то конкретные задачи, цели, которых ты надеялся достичь к этому моменту, и достиг ли ты их? Как оцениваешь – исполнились твои мечты?
– Я считаю, что я счастливый человек, потому что у меня, во-первых, есть любимая работа, а это очень важно. Я не устаю говорить: будьте заняты. Это самое лучшее лекарство на земле. Оно не самое дорогое, но самое эффективное. Когда человек занят, к нему никакие болячки не пристают, он всегда находится в гармонии с собой. Ну и, во-вторых, я нашел свою половину. Цель жизни мужчины – бросить что-то к ногам любимой женщины, чтобы она была счастлива, смотреть в ее глаза и двигаться дальше. Вот поэтому меня можно назвать счастливым человеком. Я живу с любимой женщиной, у меня есть любимая дочь. А планов, о которых ты говоришь, я, конечно, никогда не строил. Просто я с детства хотел играть на танцах, доставлять людям удовольствие. Мне нравится сам процесс и его результат: улыбки, счастливые люди в зале.

– Как ты можешь определить свое место на эстраде сегодня? К кому ты обращаешься в своих песнях?
– Песня – это всегда то, что ты хотел рассказать. В первую очередь она проходит через внутреннюю цензуру – она должна нравиться мне самому. Это самое строгое ОТК. И если она понравится кому-то еще, я буду искренне рад. Если нет, отнесусь к этому спокойно, потому что у всех есть свои пристрастия. Мои песни – для тех, кому они оказываются близкими к сердцу.

– А тебе не обидно, что некоторые твои песни, например, «Гуру», которую я очень люблю, или «Вверх и вниз», с твоим ярко выраженным взглядом на жизнь, менее известны, чем, к примеру, «Я то, что надо»?

Совсем не факт, что песня станет хитом. Когда я сочинял, например, самую востребованную радиостанциями песню «Семь тысяч над землей», я совсем не ожидал, что она станет такой популярной. Я как раз думал, что песня «Гуру» этого достойна. Но люди выбирают на эмоциях. И это абсолютно нормально, мое отношение к песням от этого не меняется. Песни как дети: ты рад любому, но у кого-то складывается судьба, а у кого-то нет, но ты всех любишь одинаково. Да, у меня есть какая-то доля благодарности к тем песням, что стали более известными, но это не делает их более важными.

– Но есть песни, которые ты сейчас редко исполняешь на концертах, их не крутят по радио, и у более молодого поколения нет возможности их услышать и полюбить. Ты не хотел бы что-то сделать для этих композиций, дать им вторую жизнь?
– Концерт обычно включает 20 с небольшим песен, и, конечно, есть определенная ротация, четыре-пять песен мы всегда меняем. Но я не могу не спеть «Я то, что надо» или «Дорога в облака». Это мои главные хиты, и в зале будут обязательно недовольны, если их не услышат. И потом, даже если мы начнем играть какую-то песню на каждом концерте, на ее судьбу это никак не повлияет: она уже сложилась, и она такая, какая есть.

– Песни «001-й», «Почему», «Черные очки», «На краю заката», «Я то, что надо» по настроению все очень разные. Отчего это зависит?
– Песня – это эмоция. Мне кажется, что все хорошие песни в мире вообще написаны в грустные моменты. Потому что человек в это время переосмысляет какие-то вещи.

– Даже веселые песни?
– Даже веселые. Они не пишутся от того, что тебе очень весело. Просто вчера было весело, а сегодня грустно. И ты пишешь именно об этом. Музыка – это язык чувств. Во многих моих песнях соавтором выступает Сергей Патрушев. Первые два альбома «Браво» я, как автор текстов, сделал сам: «Стиляги из Москвы» и «Московский бит». А когда мы начали работать над альбомом «Дорога в облака» и там появились песни очень разные по стилистике, я вдруг понял, что мне не хватает поэтической основы. Потому что я такой поэт – от усидчивости, а не от провайдера, то есть Всевышнего. И я вспомнил, что у меня есть приятель, с которым мы давно познакомились, и он сочинил великолепные стихи для Андрея Мисина, а для «Зодчих», в которых я работал, он написал песню «Юла». Я ему позвонил и предложил тандем, который оказался очень плодотворным: мы сделали огромное количество хитов вместе. Например, песня «Семь тысяч над землей» написана вместе с Сережей Патрушевым. Так что там, где стоит авторство Сюткин-Патрушев, – это мои припевы и Сережины запевы.

– То есть тебе нравится работать в тандеме? Рассматриваешь ли дуэты с авторами другого музыкального жанра?
– У меня есть дуэты и с Андреем Макаревичем, и с Лаймой Вайкуле, есть дуэт с Ромарио. Если Ширан позвонит и скажет: хочу дуэт, – я не буду отказываться.

– Существует ли у тебя своя методика написания песен?
– По-разному бывает. Например, песня «Я то, что надо» была написана в 89 году, еще до моего прихода в «Браво». И я писал ее как быструю песню. Поделился с Андреем Макаревичем, спел ему: «Дай мне этот день, дай мне эту ночь. Дай мне хоть один шанс, и ты поймешь: я твой герой». Вот так было сначала написано. А Андрей сделал всего одну ремарку, он сказал: «Зачем ты орешь об этом? Об этом надо говорить солидно». Я ее спел по-другому, и словосочетание «я то, что надо» вылетело просто само. Такое впечатление, что его кто-то придумал там, на небесах.

– Получается, что с формулировкой «стихи приходят с неба» трудно сказать, что есть такая профессия – поэт. Какое-то время человек пишет, потом не пишет… Тогда как можно достичь успеха, если это нельзя спрогнозировать?

Но всегда успеха достигает даже лишенный яркого таланта человек, если он очень упорный. Ему говорят: займитесь другим, это более выгодно, а он делает то, что выбрал, и в результате на длинной дистанции обгоняет и первых, и вторых. Это называется преданность, и я это качество очень ценю.

– У тебя, мне кажется, и то и другое было в жизни… Тебе ведь говорили, когда ты был маленький, что все это несерьезно.
– Так очень часто детям родители говорят. И я тебе говорю, что театральный режиссер – профессия нестабильная. Она либо есть, либо нет.

– Но когда ты предан своему делу...
– При этом я понимаю, что лишать тебя этого нельзя. Ты для себя начертила поле деятельности: драматургия, театр, кино, искусство, и преломление может быть широчайшим. Песенный жанр более узкий: вы либо поете, либо не поете.

– Где находится эта грань, когда желание что-то сотворить уступает поиску материальной выгоды? Когда карьера только начинается, мы не боимся вопроса о выгоде предприятия, мы его фактически игнорируем. Это потому что у нас очень много энтузиазма, нам надо что-то попробовать – и мы во что бы то ни стало в это верим. Меняется ли такое отношение с возрастом?
– Чем человек становится старше, тем он мудрее, опытнее, но скучнее. И это абсолютно нормально. С возрастом мы все начинаем брюзжать и мешаем молодежи что-то делать в этом мире, заново наступать на грабли, на которые сами наступали. На самом деле замечательно, что люди не живут вечно. Представь себе: если бы жизнь удлинили на 100 лет, сколько ворчащих и брюзжащих стариков ходили бы по земле и делали жизнь невыносимой. Поэтому нас и убирают в другое измерение, как агентов контрразведки.

– Как интересно! То есть ты считаешь, что чем дольше бы мы жили, тем хуже бы становились? А разве нельзя оставаться человеком, который всегда радуется жизни, независимо от прожитых лет?

Сэлинджер в романе «Над пропастью во ржи» это очень коротко сформулировал: юноша – человек, который хочет красиво умереть во имя какой-то благородной цели, а джентльмен – это тот, кто готов смиренно жить во имя этой благородной цели. Вот и ответ: в молодости мы хотим блистать, гореть, удивлять, и у нас есть для этого энергия, силы, а с возрастом сил становится меньше, поэтому ты становишься более рациональным. Твою жизнь наполняют простые радости: вино, вкусная еда, любимый человек, ты начинаешь ценить эти минуты абсолютно простого счастья. Потому что счастье, как сказал Лев Николаевич Толстой, это удовольствие без раскаяния. И оно никак не связано с материальным достатком, который дает некую уверенность и вальяжность. Для меня счастье – это, например, молодая влюбленная парочка в момент страсти, а счастье со знаком терпения – это пожилая пара, прожившая всю жизнь вместе. Вот ты смотришь на бабушку с дедушкой, когда он под локоть ее поддерживает, и понимаешь, что это тоже счастье и большая удача – испытать такие чувства.

– А какую ситуацию в жизни ты считаешь своей самой большой удачей?
– То, что я встретил твою маму, главную женщину в моей жизни. И она мне подарила свою любовь и твою жизнь.

– Как ты понял, что это та самая женщина?
– Ты это сама очень точно сформулировала. Когда ты была маленькая, мы брали у тебя интервью каждый год. И вот, когда тебе было 3 или 4 года, мама спросила, какие у тебя родители. И ты отвечаешь: «Папа – шутливый, а мама – она такая красивая, такая женственная, принципиальная». Вот этим она меня и покорила.

– Ты вспомнил про мои интервью – они, конечно, стали очень большим подарком для меня, и я помню, что один из вопросов там был такой: твое самое яркое впечатление за день. Вот я бы хотела сейчас у тебя спросить: какое самое яркое впечатление было у тебя за всю жизнь?
– То, что я взял тебя на руки, как только тебе перерезали пуповину. По эмоциям – это космос какой-то. Я не могу рекомендовать всем мужчинам обязательно присутствовать на родах, но если ваша любимая женщина этого хочет, то это надо сделать. Мне твоя мама так и сказала: хочу, чтобы ты был рядом.

– У тебя есть свои проверенные способы воспитания?
– Воспитание – это когда дети видят папину и мамину совесть. Если говорить одно, а делать другое, есть большая вероятность того, что ваши дети будут делать то же самое. Я, конечно, разное количество времени своим детям посвятил. Тебе, как самой младшей, досталось больше, но все равно в самые судьбоносные моменты я старался быть рядом со своими детьми и помогать. И у меня все дети – приличные люди, это очень приятно.

– У тебя сын и две дочки. У всех у нас разные мамы. Как ты думаешь, какие твои качества нас объединяют?
– Вы все энергичные, вас не назовешь мямликами, вы шустрики, и вы не злые люди, это очень важно. Не завидуете никому, а больше времени посвящаете работе над собой, и это меня радует. Добрый человек – это уже хорошо.

– Думаю, ты нас всех учил, как меня: чтобы мы были скромными. Я помню, когда была маленькая, мы с тобой говорили о том, что ты работаешь певцом, и ты мне сказал: запомни, моя профессия – обычная, и моя работа – такая же как у всех.

Не делайте так, чтобы другим было неприятно. А остальное все уже зависит от вас, дорогие дети.

– Когда в твоей жизни появилась BoscoFamily?
– Мы познакомились с Михаилом Куснировичем в аэропорту, в автобусе, что двигался из терминала в самолет. Это был рейс из Петербурга в Москву. Виола сказала: подойди обязательно. Я, естественно, стеснялся, как все нормальные люди. Но она настояла. На тот момент мы наблюдали со стороны, еще не являясь участниками Bosco*Family. Я подхожу и говорю: «Здравствуйте, Михаил Эрнестович, я Валерий». А он мне в ответ: «Валерий, а я вас ищу. Тонино Гуэрра приехал в Москву. Вы свободны завтра? Вы с вашей группой сможете что-нибудь итальянское сыграть?» Я говорю: «Конечно, сможем». И мы в Переделкино у Ивана Панфилова сделали прием в честь Тонино Гуэрра. Это был наш первый совместный праздник. Ну, потом была Олимпиада в Афинах, у нас получился замечательный альянс с Игорем Бутманом, с его квартетом. Все происходило на твоих глазах: и прекрасные вечера в парке Горького, и «Невеликая депрессия» здесь в ГУМе, и Олимпийские игры в Турине, Пекине, Лондоне, Сочи.

– То есть вы как познакомились, так с тех пор практически не разлучались?
– Да, мы прямо на следующий день начали сотрудничать. И все эти годы мы гордимся, что входим в семью Bosco*Family. Кстати, я хочу обратить внимание – и твое, и читателей, – что в нижнем уголке афиши моего юбилейного концерта стоит логотип Bosco. Я всегда свои большие выступления связываю с Bosco*Family, потому что придет, я надеюсь, вся наша дружная семья на концерт, и мы вместе порадуемся жизни. Так что 24 марта, «Крокус Сити Холл», большой концерт – всех жду!

– Что делает разных людей, которых объединяет BoscoFamily, вот этой семьей?
– Я думаю, это лучше всего объяснил Михаил Куснирович. Он как-то мне сказал, что ему приятно общаться со мной, потому что я знаю правильный секрет жизни: счастье – это «на!». Это не «дай!». То есть Bosco*Family – это люди, которые готовы отдавать и получать от этого удовольствие.

– Кого ты можешь назвать своим примером в жизни?
– Для меня лучшим примером были мои родители. От мамы я взял энергию, умение не бояться трудностей, от папы унаследовал хорошие ораторские качества и способность трудиться, работать над собой. Мише Куснировичу я благодарен за его формулировку счастья. Все, что мы делаем в BoscoFamily, мы делаем с улыбкой и надеждой на будущее. А Михаил Жванецкий научил меня говорить коротко и с юмором. Я недавно детскую книжку написал про комара, и там есть кое-что от Михал Михалыча: «Комар – он легкий и независимый. Вы пробовали зашвырнуть комара? Он не летит, куда его бросают. Он летит, но сам по себе. И плюет на вас. Вывод: надо быть легким и независимым». Вот и я такой же: легкий и независимый. Я никогда не стремился быть первым. У Паганини как-то спросили: «Вы первая скрипка?» А он ответил: « Нет, вторая». «А кто тогда первая?» Он сказал: «Первых много, поэтому я – вторая скрипка». В школе, когда я начинал играть на гитаре, мне совсем не хотелось быть фронтменом, блистать на сцене, как сейчас Филипп Киркоров или Коля Басков. Как в песне «Не лезь на самый верх, не опускайся вниз» мне приятно просто петь! Мне нравится заниматься своим делом и иметь возможность поделиться этим с людьми. Поэтому комар по всем определениям мне подходит.

– А в чем твоя суперсила?
– В жизни меня не назовешь мегаспортивным экстремалом. Но когда нужно, я могу отдать столько энергии, что это приятно удивит, учитывая мой почтенный возраст. Вот умение правильно распределять энергию – это моя сила. И еще наша любимая мама часто называет меня пофигистом. Но я тебе скажу, что мудрость – это когда ты знаешь, на что не обращать внимание И я умею не принимать близко к сердцу то, что не нужно. И тебе, и всем читателям желаю, чтобы люди, которые вам не подходят, к вам не подходили.

Текст: Виола Сюткина. Фотограф: Влад Локтев @vladloktevgallery. Продюсер: Катерина Дроздова @katedrozd.